И всё-таки один раз Башмаков попал в плен. Ушли они на разведку вдвоём с Барабанщиковым, а вернулся Барабанщиков один. Он-то и рассказал, что Башмаков попал в засаду, что на него навалились сразу пять солдат «противника» и что спасти его было невозможно.
— Так что никакой надежды, что Башмаков выберется, теперь нет, — сказал Барабанщиков.
И только он произнёс эту фразу, как зашуршали кусты — и мы увидели Башмакова.
Башмаков был цел и невредим, и автомат у него был при себе, и противогаз — всё, как положено. Кроме того, Башмаков улыбался. Так что никаких сомнений, что это настоящий, наш Башмаков, а не вражеский солдат, ловко притворившийся Башмаковым, у нас не оставалось.
— Как? — сказал лейтенант Петухов. — Вы разве не в плену?
— Никак нет, — сказал Башмаков. — Уже нет.
Конечно, нам очень хотелось тут же расспросить Башмакова, как удалось ему бежать, но на счету была каждая минута.
Только вечером в казарме, когда уже кончились учения, мы узнали наконец, что произошло после того, как Башмакова захватили в плен.
А произошло вот что.
Солдаты «противника» привели Башмакова в свой лагерь, в палаточный городок, и стали допрашивать.
— Кто такой? — строго спросил сержант. — Десантник?
— Ай донт андэстэнд, — сказал Башмаков.
— Чего? Чего? — изумился сержант.
— Ай донт андэстэнд, — невозмутимо повторил Башмаков.
Сержант растерянно оглянулся на своих солдат.
— Это он по-английски с вами разговаривает, — сказал один из них.
Сержант задумчиво посмотрел на Башмакова.
— Ишь ты! — сказал он. — Что придумал! Хитрый чёрт! Ладно, веди его, Горохов, в штаб. Там разберутся.
— Пошли, — сказал Горохов и ткнул Башмакова автоматом в спину. — Шагай! Шагай!
У солдата было круглое лицо с веснушками, крупными, как кукурузные хлопья.
— Слушай, парень, — миролюбиво сказал Башмаков, когда они отошли подальше от сержанта. — Ты откуда призывался?
— Иди! Иди! — хмуро отозвался Горохов. — Не разговаривай!
— Да чего ты злишься? Мне просто лицо твоё вроде знакомо. Очень заметное у тебя лицо.
— Это почему? — подозрительно спросил Горохов.
— На футболиста одного похож. А я думаю: может, встречались где? Может, земляк мой… Ну, не говори, не говори, если не хочешь. Подумаешь — военная тайна!
— Из Новозагорска я, — помедлив, сказал Горохов.
— Да ну! — поразился Башмаков. — Я тоже!
Горохов недоверчиво покосился на него:
— Заливаешь небось? Ты на какой улице жил?
— На Советской.
— Точно. Есть такая. А где?
— Да возле почты.
— Точно! Я ж там недалеко живу! У меня ж там все пацаны знакомые! Смотри-ка!
— А Смирнова ты знаешь? — спросил Башмаков.
— Это какого? Витьку, что ли?
— Ну да, Витьку!
— Так мы же друзья с ним! — восторженно закричал Горохов.
— А Рыжего?
— Саньку? Вратаря? Да его ж вся Советская знает! Помнишь, как Пека вышел один на один с ним? А Санька ему под ноги! А Пека…
— Точно! Я тогда за воротами стоял, — сказал Башмаков.
— Ну, здорово! — сказал Горохов. — Вот здорово! Второй год служу, а первый раз земляка встретил!
…Когда Башмаков довёл рассказ до этого места, ефрейтор Барабанщиков, который давно уже порывался перебить Башмакова, не выдержал.
— Что же ты молчал до сих пор? — закричал он. — Земляки мы, выходит! Я же тоже из Новозагорска!
Мы все так и покатились со смеху, а Башмаков спокойно спросил:
— У вас в Новозагорске, что, все такие?
— Какие?
— Сообразительные. Я, между прочим, в Новозагорске никогда и не был.
С минуту Барабанщиков обалдело смотрел на Башмакова.
— А Советская улица? А Витька Смирнов? А Санька Рыжий? — наконец спросил он. — Откуда ты узнал?
— Ловкость рук, — сказал Башмаков. — Подумай сам. В каждом городе наверняка есть Советская улица. На Советской улице почти всегда найдётся почта. У каждого человека всегда отыщется хоть один знакомый по фамилии Смирнов. И по прозвищу Рыжий — тоже. Так что всё очень просто.
Барабанщиков пошевелил губами, но ничего не сказал. Нечего ему было сказать.
— Ну а дальше-то что? Дальше? Как ты из плена смылся? — нетерпеливо спрашивали мы.
— А дальше ещё проще. Сказал, что скоро еду в отпуск, в Новозагорск. Сразу после учений. Мол, не нужно ли что-нибудь передать. Горохов тут же помчался за какими-то фотографиями в свою палатку. Мне велел подождать. Ну, а я ушёл. Вот и всё.
Мы, смеясь, смотрели на Башмакова. И только ефрейтор Барабанщиков бросал на него сердитые взгляды. Видно, никак не мог простить, что Башмаков так безжалостно обманул его земляка из Новозагорска…
